О приключениях кота Шольца в музее

Маша! Ты уже умеешь читать.  Поэтому, дорогая моя доченька, если хочешь быть умной и получить хорошее  образование, проявляй любознательность и читай побольше. Сегодня, как всегда, я  расскажу тебе сказку. Очень необыкновенную — о событиях, которые произошли в  одном из самых известных музеев мира — Дрезденской галерее.

Находится этот музей в  Германии в старинном и очень красивом городе Дрезден. Многие десятилетия в этом  музее хранятся произведения искусства, представляющие достояние всего  человечества: это и полотна, и скульптурные произведения известных художников и  скульпторов всех времен и народов.

Так вот. Как-то раз на  Германию обрушился сильный снегопад. Дворники машин не успевали счищать снег со  стекол автомобилей. Вся техника буквально проваливалась в моментально  образовавшиеся сугробы. Под тяжестью снежных наносов обрывались провода на  столбах. Люди, с трудом добравшись до своих домов и квартир, молили бога, чтобы  грозная стихия утихла.

Из-за многочисленных обрывов  проводов электропередачи город Дрезден погрузился в темноту. В галерее тоже  погас свет. Охранники музея вначале испугались за сохранность вверенных им  сокровищ мирового искусства, но позвонил директор и всех успокоил: к утру свет  должны дать, дорожная техника расчистит дорожки, а видеокамеры работают и при  отключенном электричестве. Он попросил регулярно совершать обходы, как обычно,  проверяя двери и окна. В случае каких-либо происшествий немедленно  информировать его.

Кто в такую погоду в музей  полезет? К зданию не подойти. Снега выпало столько, что по пояс провалиться  можно. Охранники успокоились. Кто начал дремать, кто рассказывать о своей даче.

А в это самое время в залах  искусства Востока начали происходить удивительные вещи. И все благодаря  любознательности и нахальству кота Шольца.

Кот принадлежал одному из  охранников — старому Гансу Шольцу. Недавно у него умерла жена. Детей не было.  Остался один кот, важный и толстый до безобразия. Жена кормила кота, как  родного ребенка, строго по расписанию: завтрак, обед, ужин. Что такое мыши или крысы  кот и в помине не знал. А, если эти животные случайно попадались у него на пути,  Шольц брезгливо отпихивал их лапой и хвостом: «Фу, какая гадость! И как только  уважающие себя коты могут есть вот это?».

Смерть хозяйки больно ударила  и по сердцу, и по желудку. Домашние колбаски, рулеты и котлеты теперь только  снились. Хозяин как-то сразу постарел и на глазах угас. Он старался как можно  меньше времени проводить дома, где все напоминало ему о жене. Уже много лет  Ганс Шольц, бывший полицейский, работал охранником в Дрезденской галерее. Музей  стал вторым его домом. Здесь он общался с людьми. Здесь по-настоящему  чувствовал себя кому-то нужным и полезным. Он всегда соглашался поменяться с  коллегами временем дежурства, всегда дежурил в праздники.

Ганс, предварительно спросив  разрешения у начальства, принес в музей своего кота. Необходимости в  присутствии кота в галерее не было. Но, учитывая старательность и аккуратность  старого Ганса, взять кота разрешили с условием, чтобы животное нигде не  пакостило.

Котяра в тоске и скорби  слушал напутственные речи. Да, тут не разбежишься! На каждом шагу охрана и  смотрители. Поживиться нечем. Поразвлечься (типа раскачиваться на шторах) не  позволят. Одно внушало доверие — буфет, где работала проворная красавица Лизхен  и где можно было поклянчить кусочек колбасы, или сосиски, или печенки, или  сыра. Хитрюга Шольц сразу протоптал дорогу к теплому местечку, где в течение  дня звенели тарелки, чашки, до умопомрачения пахло кофе (жаль, что коты его  почему-то не пьют!), а в многочисленных кастрюльках и жаровнях варилась,  жарилась, пеклась всякая вкуснятина. Иногда коту давали обгладывать ребрышки и  облизывать скелетики от неведомых, но потрясающе вкусных рыб.

Гансу не надо было долго  искать своего кота: тот, как корова на лугу, постоянно пасся в буфете.

Ночью кот вместе с Гансом и  еще одним охранником важно обходил залы музея. С некоторых пор он даже стал  заинтересованно поглядывать на некоторые экспонаты. Ему было непонятно, почему  так неподвижно сидят или стоят животные и люди, а другие люди приходят на них  посмотреть, да еще и восторгаются: «Смотрите! Вы только посмотрите! Она как  живая!».

Но почему «как»? Шольц сам  видел, как однажды ночью священный павиан бога Тота, несмотря на то, что на  табличке под этой каменной скульптурой было написано «Египет. ХV в. до н.э.», соскочил со своего трона и скакал по  всему музею. Он бы продолжал и дальше резвиться, но женщина с выразительным,  волевым лицом одним взмахом руки велела вернуться ему на место. Павиан, опустив  голову, покорно вернулся на свое место.

Шольц затрясся за свою жизнь.  Попадешься такой огромной обезьяне, она тебя и без скальпа, и без хвоста  оставит. Но еще больше кот испугался женщины. Небольшая каменная статуэтка  плыла по воздуху, не касаясь пола. Глаза, как будто в них вставили лампочки,  горели зеленым светом, а ее тело искрилось и переливалось всеми цветами радуги .  Женщина величественно покивала головой и вернулась на свое место.

Шерсть у кота сама собой  встала дыбом. Лапы задрожали, когда он прочел под статуэткой — «Царица  Нефертити. Египет. ХIV в. до н.э.» и увидел, что  стеклянный колпак в форме куба над статуэткой не тронут. Как же она смогла  вернуться на место?

Кот от ночных видений  заболел. Даже два дня практически не ел. Хозяин забеспокоился. Тут как раз и  обрушился на город Дрезден тот самый снегопад.

Шольц лежал в кромешной  темноте пункта охраны, вполуха слушал разговоры и приглушенный смех охранников  музея. Спать не хотелось, а вот поесть бы он в данный момент не отказался.  Шольц уверенно направился к Гансу, потыкался носом в его ногу, один раз мяукнул  — и, пожалуйста, получил бутерброд с копченой колбаской от обрадованного  хозяина (все же почти что родственники!).

Только кот, облизываясь,  хотел приступить к трапезе, как кто-то невидимый выхватил угощение прямо из-под  носа. Такого еще в жизни избалованного котяры ни разу не было. А потому он,  растерявшись, спросил: «Кто это? Отдайте мой бутерброд, пожалуйста. Мне его мой  хозяин дал».

Кто-то, чавкая от  удовольствия, не торопился отвечать. Тогда Шольц протянул лапу и тут же с  ужасом отдернул ее, нащупав что-то огромное и сплошь покрытое длиной шерстью.  От страха у кота самопроизвольно застучали зубы. Он лег на пол и пополз  подальше от этого чудища, без зазрения совести слопавшего его еду.

«Ха!» — сказал этот кто-то  хриплым противным голосом. И кот почувствовал, что чудовище ухватило его за  выпирающую часть тела, то есть за хвост и тянет к себе.

«Ты что же это, дружок,  удираешь? — спросил все тот же голос. — От меня не убежишь. Я тебя и из-под  земли достану, и из огня вытащу, ведь я — священный павиан бога Тота».

Пребывавший в полуобморочном  состоянии Шольц говорить не мог. Тогда, видимо поняв его состояние, павиан  весело сказал: «Послушай, дружище. У меня к тебе есть предложение. Посиди  вместо меня денек-другой, а я тебя отблагодарю: исполню любое твое желание».

Так как кот продолжал клацать  зубами и молчать, павиан нахально наступил ему на кончик хвоста своей огромной  лапой, пощекотал за ушами и с нажимом в голосе прохрипел: «Хватит трястись и  думать. Ты каждый день гуляешь и колбасу лопаешь. Как, по-твоему, за все  столетия, что я просидел на этом троне, я имею право пойти и немного погулять в  свое удовольствие?»

«Ладно, — выдавил из себя  кот. — Но только ты не подведи и вовремя вернись».

Про снег и метель Шольц решил  не говорить настырному павиану: он же каменный, а потому ни снега, ни холода не  почувствует.

На следующий день электрики,  как и обещали, дали свет. Дорожки около музея также были расчищены. Дрезденская  галерея, как всегда принимала сотни посетителей. Все, казалось, было как  всегда. Все да не все.

Во-первых, люди, работавшие  возле музея на снегоуборочных машинах, в один голос заявили директору, что  своими глазами видели огромную обезьяну, скакавшую по направлению к  прилегающему парку. Они показывали на четкие следы чьих-то лап на снегу.  Директор всех успокаивал и говорил, что такого не может быть, что у него в  ведении художественная галерея, а не зоопарк и что, по-видимому, в связи с  большим объемом работ по расчистке города от снега, всем от усталости  померещилось…

Во-вторых, Ганс потерял  своего Шольца. Он проверил все укромные уголки, где мог спрятаться любимец, но  кот как в воду канул. Расстроенный старик пошел домой один.

В это самое время кот важно  восседал на троне вместо павиана. Не очень-то удобно сидеть на голом камне! И  хвост некуда девать. А кто принесет покушать? Ганс ушел домой. В буфет к Лизхен  сбежать нет никакой возможности: кругом люди, смотрят на тебя, любуются, а ты  вдруг раз — и в буфет. Да, надо было заранее основательно подкрепиться, а то в  животе уже урчать начало.

«Мама, посмотри, какой  симпатичный котик! — девочка лет пяти-шести тянула мать за руку по направлению  к Шольцу. Матери было некогда. Она разговаривала с подругой. Девочка подошла к  «Скульптуре и протянула руку: «Киса!...».

«Фрау, возьмите за руку  своего ребенка. Трогать экспонаты запрещено!» — жестко прозвучал голос  смотрителя зала.

«Марта, мы ведь с тобой  договаривались вести себя примерно», — обратилась к девочке раздосадованная мама.

Девочка кивнула в знак  согласия головой и тут же сказала: «Почему это экспонат? Это же обыкновенная  кошка. Она живая».

«Марточка, в этом музее  собраны такого уровня произведения искусства, что все, что на них изображено,  действительно кажется живым. Вот ты говоришь «кошка», а это на самом деле  это…это(она наконец прочла табличку) священный павиан. Однако… Пойдем дальше».

Они пошли дальше, но девочка  все время оглядывалась.

«Конечно, Марта не поверила,  что я — павиан. Хоть бы больше никто ничего не заметил», — сонно думал Шольц.  Он заснул и приснился ему его хозяин, который ласково потрепав по голове и  почесав за ушами, кладет перед ним огромный бутерброд с копченой колбасой. У  Шольца потекли слюнки. Он зашевелил ушами и… открыл глаза. Перед ним стояла  Марта и протягивала бутерброд, как во сне, с копченой колбасой.

«Поешь, — шепотом быстро  сказала девочка. — Пока никто не видит. Я знаю, что ты никакой не павиан, а  самый простой немецкий кот и ты голоден».

Марта, положив угощение,  быстро отскочила в сторону и побежала в другой зал догонять маму с подругой.

Воровато оглянувшись по  сторонам и не заметив интереса к своей персоне, Шольц быстро прикончил  бутерброд. Теперь можно и до конца рабочего дня дотянуть. А там, глядишь, и  хозяин трона появится.

Ни Шольц, ни остальные посетители  зала не видели, как беззвучно смеялась царица Нефертити, наблюдая за котом. В  кои-то веки такое приключение!

«Что это такое? Я вас  спрашиваю, что это за безобразие?» — у пожилого господина в очках пена летела  изо рта, как мыльные пузыри из трубочки.

На его крики сбежались пять  человек смотрителей музея. Они перешептывались, переглядывались: вызывать или  не вызывать охрану?

Господин тыкал пальцем в  сторону окаменевшего со страху Шольца и продолжал пускать пузыри. Главный  смотритель, наконец, разобрал то, что хотел сказать этот дракон. А хотел  сказать он всего ничего: «В Дрезденской галерее выставлены подделки, а не  настоящие произведения искусства, причем подделки не лучшего качества».

Главный смотритель — человек,  побывавший во многих подобных переделках, быстро пришел в себя, аккуратно взял  господина под локоть и повел в свой кабинет для установления личности и  претензий этой личности к музею.

Пока разбирались с неизвестным  привередливым господином, в зале внезапно раздался страшный треск. Стеклянный куб,  внутри которого стояла статуэтка царицы Нефертити, «взорвался» и рассыпался на  мелкие осколки. Тут же завыла сирена сигнализации. Набежала толпа охранников.  Люди замерли на месте. Такого события в галерее не было со дня ее основания.  Прибежал испуганный директор галереи. Он тоже ничего не понял, но, увидев, что  все вверенные ему экспонаты на месте, успокоился и распорядился убрать осколки  и закрыть зал до завтрашнего утра.

Как только тяжелые двери  закрылись, раздался всеобщий вздох облегчения.

«Когда обещал вернуться этот  наш священный?» — недобрым голосом спросила у Шольца Нефертити.

«Сегодня ночью или завтра», —  промямлил кот.

«Да… Что же делать? — царица  на минуту задумалась, потом улыбнулась и хлопнула в ладоши. Откуда-то сверху к  ней на плечо сел голубь. Нефертити что-то сказала ему, и птица тотчас улетела.

«Он найдет священного  павиана?» — с надеждой спросил Шольц.

«Найдет», — заверила царица и  зло усмехнувшись, добавила: «А когда найдет, я его накажу».

Шольц решил не проявлять на  этот счет своего любопытства. Мало ли что?

Ночью котяра пробрался к  охранникам, помяукал, дескать, голоден как волк. Его накормили до отвала.  Выскочив из музея, кот вволю надышался свежим воздухом. Поутру, как штык, он  был на «рабочем месте». Нефертити, блеснув глазами, одобрительно кивнула.  Шольц, прижав лапу к груди, поклонился царице, почтительно поздоровался со  всеми остальными экспонатами зала.

До обеда зал был закрыт, так  как для статуэтки Нефертити привезли новый колпак из небьющегося стекла. К  колпаку, а теперь он был сделан в виде пирамиды, долго подключали какую-то  хитроумную сигнализацию.

После обеда в зал залетел  голубь. Пролетая над Нефертити, он что-то сказал ей и улетел.

Все, включая директора музея,  видели голубя, но никак не могли поверить своим глазам: откуда прилетела птица  и куда улетела?

Шольц сильно беспокоился. На  нервной почве даже подушечки лап от волнения хотелось почесать. Ближе к вечеру,  когда народ в зале рассеялся, откуда-то внезапно материализовался павиан. Его  морда, глаза излучали счастье и щенячий восторг. Павиан тихонько подтолкнул  кота со своего законного места, уселся и закаменел.

«Освежился?» — только и  спросил Шольц.

Рот павиана расплылся до  ушей. Нос задергался. Он кивнул.

«А ты не забыл, что обещал  исполнить мое заветное желание?» — решил напомнить кот.

Павиан, вновь войдя в роль  священного павиана, важно кивнул.

«Так вот. Я хочу, чтобы у  меня опять была хозяйка. Чтобы Ганс не был одинок, а у меня всегда была вкусная  домашняя еда», — быстро проговорил Шольц, зажмурив глаза.

Павиан снова кивнул. Но тут  раздался голос царицы Нефертити: «Иди, мурлыка, к хозяину. Если этот дурак не  исполнит твое желание, то исполню его я. А ты (она строго посмотрела на  павиана) будешь наказан».

При последних словах павиан  втянул голову в плечи, как будто сейчас его будут бить.

«Разбирайтесь тут без меня!» —  про себя сказал кот и, не теряя даром времени, побежал в комнату охраны, где  наконец-то встретился со своим хозяином. Старый Ганс сильно обрадовался, что  его друг никуда не пропал. А потом сказал: «Знаешь, мой дорогой. У меня для  тебя есть новость: с нами теперь будет жить моя сестра Анна. Помнишь ее? Она  приезжала к нам из деревни несколько раз. Теперь переедет насовсем. Втроем-то  нам веселее будет. Ты рад?».

И кот от избытка чувств  замурлыкал в знак согласия.